Пожары, люди и местная власть (продолжение)

О.Н. ЯницкийО.Н. Яницкий, Институт социологии РАН. 


Пожары, люди и местная власть (продолжение)

 

Конституционные права местных жителей

Заглянем для начала в Конституцию РФ. Статья 12 говорит: «В Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуправление. Местное самоуправление в пределах своих полномочий самостоятельно. Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». «Не входят» – это момент принципиальный.

Далее, Статья 130, п. 1. гласит, что «Местное самоуправление в Российской Федерации обеспечивает самостоятельное решение населением вопросов местного значения, владение, пользование и распоряжение муниципальной собственностью», а п. 2  – что «Местное самоуправление осуществляется гражданами путем референдума, выборов, других форм прямого волеизъявления, через выборные и другие органы местного самоуправления».

Затем, Статья 32, п. 1 говорит, что «Граждане Российской Федерации имеют право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей», а п. 2 – что «Граждане Российской Федерации имеют право избирать и быть избранными в органы государственной власти и органы местного самоуправления, а также участвовать в референдуме».

Мы видимо настолько привыкли к тому, что власть «вертикальна» и что все ее уровни как-то срослись в одно целое, забыли, что по Конституции местное самоуправление – это важнейший конституирующий элемент гражданского общества.  Что не государственные чиновники, а местные жители должны объединяться и избираться в органы местного самоуправления, чтобы решать судьбы местного сообщества, регулировать его жизнь, накапливать ресурсы и распоряжаться ими.

Более того, по Конституции РФ, «Местное самоуправление осуществляется в городских, сельских поселениях и на других территориях с учетом исторических и иных местных традиций. Структура органов местного самоуправления определяется населением самостоятельно» (Статья 131, п.1), а п.2 той же статьи утверждает, что «Изменение границ территорий, в которых осуществляется местное самоуправление, допускается с учетом мнения населения соответствующих территорий (выделено мною –авт.).

Значит, местное население должно участвовать в работе органов местного самоуправления, в том числе в критических ситуациях. А именно участвовать в том, что далеко не везде делали эти органы: не только добровольно помогать МЧС и армии в тушении пожаров, но и участвовать в распределении гуманитарной и иной помощи. Участвовать и на всех последующих этапах реабилитации населенных мест и среды их непосредственного обитания, пострадавших от пожаров и засухи. Премьер министр обещал контролировать строительство жилищ для погорельцев. Вопреки популярной в советские времена песне, «мне сверху видно все…», вся механика, все детали видны лишь снизу, точнее изнутри этого процесса. Недаром иностранное словечко «инсайдер» и «инсайдерская информация» получили сегодня столь широкое распространение. Население тоже должно участвовать в таком контроле над восстановительными работами и распределением ресурсов, выделенных государством. Так что задача общественного участия с повестки для не снимается, напротив, она приобретает особое значение. Если население не будет только «ждать помощи сверху», а примет участие, в тои числе, как говорит Конституция РФ, «путем прямого волеизъявления граждан», значит мы продвинулись в деле модернизации страны снизу даже (а может быть благодаря) критической ситуации. Большинство погорельцев осталось без своего единственного ресурса самоорганизации (он же – ресурс выживания): огорода, птицы, скота.

Новый передел?

Если местное население не возьмет процесс реабилитации под свой контроль, не будет участвовать в нем, то, боюсь, начнется новый передел средств, выделяемых государством регионам, пострадавшим от пожаров и засухи, тем самым подтверждая тезис акад. Ю. Пивоварова о «передельном» характере российского социума. В самом деле, хотя кадастровые работы были проведены, но после такого пожара часть жителей пойдет искать лучшей доли, другие просто не смогут начинать жизнь сызнова, у многих документы на право владения или сгорели или оформлены неправильно. Появятся и выморочные участки. Будут «передельные» конфликты между родственниками и соседями. Будет затяжная борьба погорельцев с местными властями за право получить то, что жителям положено по закону. Уже слышны голоса местных чиновников: «Ах, вам это В.В. Путин обещал, так к нему и обращайтесь, а у нас денег нет!». Еще свеж в памяти конфликт городских властей и жителей поселка «Речник», построенный на окраине Москвы в 1950-х гг. Хотя жили в нем коренные москвичи, и за их права боролись члены Общественной палаты РФ, поселок все же был практически снесен. А в российской глубинке какие местные общественные организации будут отстаивать права погорельцев? А ведь не только надо на ровном месте дома построить и коммуникации подвести, но сделать это, как гласит Конституция, «с учетом исторических и иных местных традиций». То есть превратить новостройку, в обжитое место, в экосистему.

Что делать социологам?

Очень не хочет местная власть (в которой все меньше местных) делиться «инсайдерской информацией». Очень не хочет она, чтобы социологи топтались на ее поле. В 1964  г. по просьбе Владимирского обкома КПСС в составе группы урбанистов, я, тогда начинающий социолог, принимал участие в социологическом исследовании города. Конечно, власть и в те времена не раскрывала всех своих карт, но о жизни горожан хотела знать больше и подробнее. Позже, в ходе перестройки (1986–91 гг.), жители многих малых и больших городов и поселков обращались к социологам за помощью с вопросом, как наладить местное самоуправление. Именно тогда обозначился политический рубеж: «местной власти помогайте, пожалуйста, уборкой территорий и посадками там всякими занимайтесь, но властные структуры не трогайте и в них не лезьте!». Ларчик открывался просто: уже тогда «местное самоуправление» было всего лишь филиалом вертикальных партийных, государственных и хозяйственных структур власти и влияния. Никакие обращения к М.С Горбачеву или ЦК КПСС не помогали, потому что уже тогда местная власть была по существу монополией или как минимум локальной корпорацией.

Что в начале 1990-х гг., что сейчас (см. массу публикаций по конфликту вокруг Химкинского леса), местная власть вместе с бизнесом «перекрывает кислород» любой местной инициативе самым привычным для них образом: принуждением к одобрению ее решений и действий, угрозами увольнения, лишением премий и т.д.). Более того, как показали недавние исследования, местные чиновники совсем не рады визитам социологов, предлагающим им ценную информацию о жизни их собственного города или поселка. Она им просто не нужна. Что им действительно нужно, чиновники знают лучше социологов, эта инсайдерская информация и есть их капитал. Местным общественным организациям (ветеранов и др.) они говорят: занимайтесь своим делом, рассказывайте школьникам о войне и т.п. То же говорят профсоюзным организациям, если они есть. Более того, повсеместно стремление перевести работу общественных организаций на коммерческую основу. «Не хотите? –Тогда мы повысим вам аренду в 10 раз или объявим тендер на ваш клуб, спортзал, бассейн и т.п.». Местная власть хочет иметь ренту с общественной деятельности, и с социологов тоже. Старый принцип «разделяй и властвуй» работает исправно. Власть поддерживает общественные мероприятия только тогда, когда ей это выгодно, по деньгам или для престижа. Сегодня есть журнал «Местное самоуправление», но нет серьезных исследований местной жизни. То есть той самой инсайдерской информации. Перестройка шла в 1990-х гг. сверху и снизу, но странным образом никак не затронула этого низового и самого массового института власти. Гипотеза: сегодня успех может быть достигнут, если социологам совместно с гражданами, являющимися одновременно экспертами, удастся совместить решение трех задач: массовости общественных инициатив, их сотрудничества с другими партиями и движениями и настойчивости в деле реализации своих конституционных прав (см. выше). Может быть кто-то из социологов все же займется этим вопросом всерьез?

Пейзаж после пожара

Пожары уничтожили уникальное знание особого рода: оно называется локальным (local knowledge). Вследствие пожаров срединная Россия безвозвратно потеряла остатки своего национального ландшафта, ценнейшую долю своего культурного капитала. Катастрофа в Волгоградской области ввела в оборот новый термин: «ландшафтный пожар» (в моей терминологии, это форма всеобщего риска, когда пожар уничтожает социокультурный ландшафт начисто, как бульдозер). Причина известна: «фактический паралич органов управления на местах…Сельские органы местного самоуправления в часы трагедии демонстрировали поразительное бессилие в тушении пожара и организации спасения людей. О профилактике ЧП и говорить не приходится» (А. Серенко. Ожоги бабьего лета // Независимая газета. 06.09.2010, с. 8).

Но и до пожаров лучшие, уникальные куски этого ландшафта беззастенчиво растаскивались или уничтожались партноменклатурой, «новыми русскими» и самим местным населением. Что проект Охта-центра, что строительство промзданий рядом с Ясной Поляной. Шел многолетний процесс разрушения «экологии культуры» России (Д. Лихачев), которую не могут восстановить никакие краеведы или этнографы. «Храните хранителей!» подобных ландшафтов, то есть тех, кто усилиями многих поколений сформировал конкретный ландшафт, завещал великий эколог Рене Дюбо. Пожар согнал их с места и уничтожил сами ландшафты, включая многие особо охраняемые территории, то есть эталонные экосистемы (вот, что значит техническая цивилизация: палату мер и весов охраняют как зеницу ока, а эталон природы может быть стерт с лица земли в любой момент). Иными словами, пожар уничтожил часть мирового научного и культурного наследия. Российские социологи, зарабатывающие «репрезентативными опросами», редко работают с понятием локальное знание.

Между тем, локальное знание не сводится к опросам местного населения. Это вообще иной род знания, не всегда рационального, поскольку в нем присутствуют элементы традиции, личного опыта и веры, но всегда представляющего собой «взгляд изнутри ситуации», а не с птичьего полета массового опроса. В известной мере эти два вида знания «перпендикулярны» один к другому. «Локальное знание» добывается социологом, если он следует принципу «иди за актором» (follow the actor). Локальное знание – не нормативное, оно скорее практическое и ситуативное. В нашем быстро меняющемся мире его значение возрастает.

К локальному знанию относится знание о местных институтах коллективности. Прав Э. Паин, который вслед за З. Бауманом утверждает, что «общество обречено на гибель, на полный коллапс социально-нормативной системы, если новые институты коллективности не смогут совместиться с традиционными» (Паин Э. О социокультурных условиях модернизации России // Независимая газета от 03.09.2010). Те, кто думает, что вместе с лесами и деревнями, сгорела отсталая, архаичная Россия, жестоко ошибаются. С одной стороны, традиция вполне может уживаться с модернизацией (см. концепцию точечной или клеточной глобализации Н.Е. Покровского). С другой, модернизационный импульс не может быть подобен вакцинации – все равно надо выращивать, воспитывать модернизационную традицию и модернизационную среду, даже на пожарище. Полвека назад всемирно известный архитектор Ле Корбюзье спроектировал и построил в Индии г. Чандигарх со всем комплексом современных удобств западного образца. Но местные люди заселили и обжили его по-своему, разжигая костры и не пользуясь туалетами. А ведь это была британская колония. Все равно насильно не получилось.



КОММЕНТАРИИ К ЭТОЙ СТРАНИЦЕ



rss подписаться на RSS ленту комментариев к этой странице

ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ

Комментарии. Всего [0]: